Почему провалился фермерский проект?

Придя намедни на городской рынок за мясом и молоком и оглянувшись вокруг, вдруг обнаружила, что рядом-то почти никого и нет. Поредели ряды местных сельскохозяйственных товаропроизводителей. «Кто же нас, городских, кормить-то будет?», – подумалось мне. И есть ли она, продовольственная безопасность, в Псковской области? Чтобы ответить на эти вопросы, в минувшие выходные с мужем поехали в Великолукский район. С людьми поговорить, о быте их узнать. Как-никак треть населения Псковской области – сельские жители, а как они живут, мы, горожане, и не знаем.

Забегая вперед, скажу, что поездка получилась информативной. Говорили обо всем, обменивались новостями. Чтобы было понятно, как и чем сейчас живет село, начну, пожалуй, с 1991 года.

С приходом к власти Б.Н. Ельцина – первого Президента РФ, жители села получили возможность создавать фермерские хозяйства и вести индивидуальную предпринимательскую деятельность. Земли можно было взять во владение и управление много, сколько сможешь обработать. В том же году в Великолукском районе было зарегистрировано более 290 фермерских хозяйств. Сегодня их осталось десять.

Начавшиеся двадцать три года назад реформы села привели лишь к тому, что люди уезжают в города, молодежь в деревню не возвращается. Да и возвращаться – к чему? Инфраструктура разрушена – оптимизированы, то бишь сокращены школы, детские сады, предприятия бытового обслуживания, а местные хлебопекарни доживают свой срок, сузив ассортимент выпускаемой продукции до хлеба-булки. Перспектив – нет.

Прогнозы Вячеслава Глазычева, в 2012 году – политолога, директора института продвижения инноваций Общественной палаты РФ, завкафедрой управления территориальным развитием Академии народного хозяйства при Правительстве РФ, насчет будущего Псковской области начинают сбываться. Два года назад он заявил, что через пять лет (то есть, уже к 2017–2019 году) Псковская область в имеющихся границах может прекратить свое существование: «В ближайшие 5–7 лет там останется ровно четыре города, и больше ничего. Псков, Великие Луки, Печоры – как центр паломничества и Дно – как железнодорожная точка. Больше никакого населения там не останется, люди доумирают. А что это за регион из четырех городов?».

Уже готовы документы для законодательного закрепления положений об укрупнении волостей Великолукского района. Переслегинскую волость хотят объединить с Горицкой в Золотковскую с административным центром в деревне Переслегино. По аналогии – преобразовать Лычевскую и Успенскую волости путем объединения в муниципальное образование «Липецкая волость» с административным центром в деревне Лычево. Пореченскую, Борковскую и Купуйскую волости объединить в Озерную волость с административным центром в деревне Купуй. Черпесскую, Марьинскую, Букровскую, Шелковскую волости объединить в Максимовскую волость с административным центром в деревне Шелково.

Когда-то большие, деревни сократились до одного-двух хуторов. За объединением волостей последует и сокращение бюджетных расходов на обеспечение того минимума условий, который нужен для выживания людей в районе. О жизни речи уже нет.

Как поясняют жители района, сейчас всего надо добиваться от власти. Даже того, на что выделяются средства. Чтобы дорогу грейдировали – нужно добиваться, чтобы школьный автобус ходил – надо добиваться. Врачей в районе нет. Есть фельдшеры. Поэтому лучше не болеть. Люди говорят, что власти совсем забыли, для чего они нужны, что их главная обязанность – служить народу, а не чинить препятствия.

Если говорить конкретно, то сельчане видят, что многое в районе происходит «для галочки» в отчетах чиновников, которые потом пойдут президенту. Например, грейдирование деревенских дорог – тех, которые идут от региональных трасс до жилых домов.

Грейдер должен ровнять дорогу (лесную, которая идет от большака до домов) восемь раз в три месяца, а приезжает только пять-шесть раз, да и то не грейдирует, а только делает вид, не выполняя свою задачу или выполняя ее крайне халтурно – так, что потом остается полость – «аквариум», в котором после дождя можно рыбу разводить, так как вода там застаивается.

Сельчане знают, что все дороги паспортизированы и на их содержание выделяются десятки миллионов рублей в год. Деньги эти, по их мнению, куда-то исчезают, не достигнув конечной цели.

Есть проблемы в оформлении земли в собственность. Вопреки действующему законодательству процесс оформления земель может затягиваться на годы – слишком часто чиновники меняют свои решения, требуют документы, которые либо не существуют, либо не нужны. Такие противоправные действия делают помощь для сельчан недоступной.

Да и сама земля сельхозназначения часто оказывается заболоченной местностью, которую надо облагородить, прежде чем что-то на ней вырастить. Лучшие земли уже давно выкуплены так называемыми «инвесторами» и заросли кустарниками, оставаясь необрабатываемыми последние десятилетия.

Власть сейчас ведет работу по изъятию у граждан невостребованных паев, но что будет делать власть с невостребованной землей – неясно. Повышение кадастровой стоимости земельных участков в несколько раз три года назад привело к тому, что на выкуп земли средств у фермеров нет, а возделывать землю муниципальную, находящуюся в аренде, никто в здравом уме не будет – так возделаешь, а потом ее у тебя же и отберут, просто так, назло.

Часто сельчане даже не знают, что могут принять участие в государственных программах, направленных на поддержку развития села. А не знают они об этом потому, что никакой просветительской работы в районе не проводится – им просто неоткуда узнать об этом.

Например, многие до сих пор уверены, что Псковская область не сотрудничает с ОАО «Росагролизинг». На самом деле это не так. Но люди об этом не знают. Районная власть для них недоступна.

Реализация средств регионального материнского капитала для жителей деревень также стоит под вопросом. Как можно улучшить жилищные условия на селе за 100 тысяч рублей? Сумма слишком мала. Логичный ответ – купить земельный участок с домиком на нем. И либо жить в этом доме, отремонтировав его, либо разобрать дом на брус, а на земле постепенно начать строить капитальное сооружение. Но нет – чиновники не дают согласия на такие операции.

Присовокупить средства материнского капитала к льготам родителей на улучшение жилищных условий – тоже нельзя. Получается, что реализовать этот вид господдержки молодых семей с детьми практически невозможно, а это значит, что господдержка не доходит до тех, кому она положена, и люди на селе не останутся – уедут. Тенденции внутрирегиональной миграции таковы, что число жителей села сокращается, а число горожан растет. Впрочем, статистика по Великолукскому району за последний год показала прирост населения на 105 человек. Сейчас в районе проживает 22 659 людей.

Пока сельчане склонны видеть в действиях районных властей лишь дремучую некомпетентность, а не злой умысел в противостоянии собственному народу. Но кто сейчас – эти сельчане? Не считая стариков, это трудоспособные люди, которым с великолукской земли уехать некуда, да и незачем уезжать. Именно они хотят воспитывать своих детей (и внуков) у себя на родине, они хотят ровные дороги, работающие школы и больницы рядом с домом. Или хотя бы не дальше 10 км от дома. Они готовы работать на селе сами и учить детей труду. Они – наши кормильцы и основа экономики России, когда закончатся газ и нефть. Эти люди привыкли, научились не зависеть от государства, и в этом их сила.

Вернемся к фермерам и экономике. Почему институт мелкого фермерского хозяйства полностью прогорел? Притом что областная администрация постоянно информирует о фермерах, которые получили какие-то гранты или стали счастливыми участниками какой-то программы господдержки.

Найти людей, которые бы слышали об успешных фермерах в Великолукском районе, мне не удалось. Зато ответ оказался неожиданным. Все дело в кредитах. Пятнадцать лет назад случился бум кредитования жителей села. На заемные средства многие поддержали отечественного производителя, закупив КАМАЗы, МАЗы, ГАЗы, российские тракторы. Но вскоре оказалось, что заниматься сельским хозяйством – трудно, гораздо проще оказывать транспортные услуги: перевозить из района в район зерно, крупный скот, полезные ископаемые да и просто домашнюю утварь.

Так и жили новые российские фермеры без ферм лет пять-десять. Но потом оказалось, что их транспортные услуги никому не нужны – объем перевозимых товаров сократился, услуги стали не актуальны. Технику постепенно продали, деньги от продажи – прожиты (пропиты – более точный ответ). Неоплаченные кредиты были списаны, так как взять у разорившихся сельчан было нечего. Так сократилось число фермеров.

И это не считая зависти со стороны разорившихся к тем, кто все это время не получал легких денег, а трудился в поле. Зависти, выражающейся обычно в порче (поджоги, уничтожение, травля скота) имущества более успешных и трудолюбивых соседей – реальных фермеров. Лишь единицы из них отважились сохранить свои хозяйства после поджогов, перестрелок и угроз неминуемой личной физической расправы.

Сегодня, как и двадцать лет назад, проблемы у фермеров все те же. Централизованной реализации продукции фермерских хозяйств нет. Можно торговать на рынке и поставлять продукцию знакомым – вот и весь рынок сбыта. Перспектив развития, соответственно, нет. Чтобы перейти в следующую весовую категорию (от 50–60 голов крупного рогатого скота, дающих молочную и мясную продукцию, к 300–400 головам), надо вложить сотни миллионов рублей в развитие, которых у мелкого фермера просто нет.

Проблему сбыта обсуждают в профильных комитетах Псковской области давно, но вариантов решения пока не видно – никто не высказывает даже рабочих версий предложений. Еще один холостой выстрел в воздух!

Есть в Псковской области проблема информационной изоляции. Отсутствует массовое оповещение – как населения в целом, так и самих фермеров. Производитель и покупатель без посредников просто не видят друг друга. Уследить за часто меняющимися госпрограммами, как и за региональной законодательной базой, фермеры также не могут – эта информация просто не появляется в средствах массовой информации, даже местные власти оказываются плохо проинформированы и помочь не могут.

Вот и получается, что многие законы и программы действуют для людей только на словах и в отчетах чиновников, а на самом же деле, в реальной жизни – их просто нет. Но сельчане уже давно привыкли к тому, что они никому не нужны. И хотя они желают все-таки, чтобы законы исполнялись, от отсутствия госпомощи они не страдают. В конце концов, у них всегда есть на столе молоко и мясо, они не зависят от выплаты зарплаты. Они вообще ни от кого не зависят, что делает их свободными, а значит, способными думать, искать пути выхода из сложившейся ситуации.

Люди уверены, что решить многие проблемы и улучшить жизнь сельских жителей можно, если ввести общественный контроль за действиями властей. Как показывает практика, когда частный вопрос становится публичным, властям приходится давать ответ. Отсутствие реакции властей на вопросы народа – это тоже ответ. А поколение, которое сейчас живет на селе, уже не выбирает во власть тех, кто ничего не делает.

Татьяна КРАСНОВСКАЯ