Поход в Тихий океан мог стать последним…

Если рыбак рыбака видит издалека, то что тогда говорить о моряках? Да еще если они встречаются не на водной глади? Такие встречи порой дарят удивительные истории.

– Я познакомился с Алексеем Гавриловичем совершенно случайно, – вспоминает Владимир Иванович Алексеев. – Это было несколько лет назад, на Кургане дружбы, во время очередной встречи ветеранов Вооруженных сил. Смотрю – стоит капитан первого ранга, стоит один. Решил подойти, все-таки я, хоть и отдал всю жизнь самолетам, но начинал-то служить в морской авиации. Так что к флоту какое-то отношение имею. Вот и познакомился с ним, а потом представил Алексея Гавриловича руководителю нашей делегации, председателю великолукского совета ветеранов, тоже моряку и капитану первого ранга в отставке Валентину Егоровичу Афанасьеву.

С того дня и началась дружба трех представителей военно-морских сил, благодаря которой и мне удалось познакомиться с удивительно интересным человеком, Героем Советского Союза, гидронавтом Алексеем Гусаковым. На минувшей неделе все вместе мы приехали в деревню Городище Невельского района, где живет Алексей Гаврилович, чтобы поздравить его с Днем Военно-морского флота.

Алексей Гаврилович живет в доме, который еще в предвоенные годы построил его отец. Из этого дома он когда-то уехал учиться в Ленинградское высшее инженерное морское училище имени адмирала С.О. Макарова. Хотел стать моряком торгового флота и думать не думал, что жизнь уготовит ему другую судьбу – быть командиром экипажа глубоководного комплекса.

– «Макаровка» – это было гражданское училище, – вспоминает Алексей Гаврилович. – Но в 1964 году, когда я его закончил, меня призвали в военный флот. За два года до этого Хрущев провел сокращение в армии, сократил в том числе и военные училища. И вот из нашего выпуска отобрали 30 человек, подходивших по здоровью. Мы не хотели идти на военный флот. Писали даже в ЦК Компартии, что нас нецелесообразно там использовать, что у нас есть опыт работы на торговом флоте. Нам ответили, что ситуация требует иного: страна строила новые корабли, а плавать – некому. Офицеров, особенно младшего состава, не хватало…

Сначала Гусаков попал на годовые курсы подготовки офицеров. В училище он выучился на судомеханика, а на курсах ему предоставили выбор – либо на военные катера, либо на подводные лодки. Выбрал второе, а на Северном флоте, куда прибыл служить после курсов, попросился даже на атомную подлодку. Но оказалось, что для них специалистов готовят отдельно. Так Гусаков оказался на дизельной подводной лодке.

Судно было необычным. Как раз в это время лодка проходила модернизацию – на кронштадтском заводе ее переоборудовали под носитель глубоководных аппаратов. Одновременно строили и сам аппарат – комплекс «Архипелаг».

«Архипелаг», как и сменивший его впоследствии «Селигер», – это были первые отечественные глубоководные аппараты. В отличие от ныне широко известных «Миров» оба были буксируемого типа. В походе комплексы находились в чреве специальной подводной лодки-носителя.

Во время спуска на глубину аппарат отстыковывался от носителя и был связан с ним лишь кабель-тросом. Для обеспечения так называемой отрицательной плавучести к комплексам крепился дополнительный груз, гайдроп, весом около 1000 кг. Рассчитаны комплексы были для работы на глубине до 2000 метров. Работали непосредственно над дном, при этом гайдроп позволял совершать маневры в радиусе до 100 метров.

В чем заключалась работа? Боюсь, точный ответ на этот вопрос мы получим еще не скоро. Мне, например, удалось услышать такую формулировку: «обеспечение взаимодействия кораблей флота». Скорее всего, часть заданий носила не только военный, но и научно-исследовательский характер. Например, во время спусков испытывали и сами комплексы.

– На первом спуске я, помню, замерял, обжимается ли насколько-то корпус, – рассказывал нам Алексей Гаврилович. – Все-таки на глубине 2000 метров действует давление 200 килограмм на квадратный сантиметр. Я подвешивал над полом гайку и измерял, насколько комплекс обжимается. Уже потом стали делать аппараты, у которых механизмы, находящиеся внутри, крепились на подвижном фундаменте. Потому что, если корпус хоть чуть-чуть обжимается, это сказывается на внутренних механизмах.

До сих пор Алексей Гаврилович с уважением вспоминает, насколько ответственным было отношение к делу тех, кто изготовлял комплексы и механизмы к ним.

– На аппарате было 5 иллюминаторов, – рассказывает Гусаков. – Они были сделаны из оргстекла толщиной 50 мм. Иллюминаторы делали конусными, под 45 градусов. Давлением воды они прижимались к корпусу аппарата очень плотно. Предварительное обжатие было за счет резиновых прокладок, а основное – за счет давления воды. Исключительной точности шлифовка позволяла иллюминаторам вставать в посадочное место так, как надо. Еще на комплексе было 5 механизмов, которые выдвигались наружу. Так вот сальники для них изготавливали на заводе настолько точно, что они обжимали выходящие наружу подвижные валы идеально! При этом прочность их была с запасом, сальники могли выдерживать давление до 300 килограмм на квадратный сантиметр.

Малейшее повреждение иллюминатора или сальника могло привести к разгерметизации, что на глубине в 2000 м привело бы к мгновенной смерти экипажа комплекса. Благодаря достигнутой отечественными учеными и производителями надежности за все время службы Гусакова в его воинской части не было ни одного случая гибели человека. Чем лично Алексей Гаврилович очень гордится.

Хотя один аппарат морякам все-таки пришлось потерять.

– После одного из спусков мы подняли комплекс к носителю, но затянуть внутрь не смогли, – рассказал Алексей Гаврилович. – На носителе была сделана переходная шахта, аппарат пристыковывался, заходил, все равно как в гараж, и закреплялся. Экипаж выходил в лодку-носитель через шлюзовую камеру, мы это называли «по-сухому». Должен сказать, что во время спусков аппарата сама лодка также находится под водой, на глубине 50–60 метров. Так вот, когда не смогли затянуть комплекс, носитель всплыл в надводное положение. Подтянули аппарат к корпусу спасательного судна, которое всегда сопровождало нас в походах и могло также взять комплекс на борт, но отказало втягивающее устройство. Экипажу приказали выходить «по-мокрому», то есть покинуть аппарат непосредственно в воду. Когда экипаж выходил, у одного из гидронавтов спасательный ремень попал под люк и вода стала попадать внутрь комплекса. Он потерял плавучесть, стал погружаться, и в итоге трос оборвался… Так и затонул. Но экипаж спасся.

Экипаж глубоководного коплекса всегда состоял из трех человек – командир, бортоператор и бортмеханик. Экипажей было несколько, работали посменно – каждая смена-спуск длилась трое суток. За время боевого выхода глубоководный комплекс совершал до семи спусков. Всего за 27 календарных лет службы Гусаков совершил 21 спуск на глубину 2000 метров. Один из таких спусков мог закончиться для Алексея Гавриловича и его товарищей трагически.

Тот поход моряки совершали в нейтральных водах Тихого океана. В то время – а скорее всего, так продолжается и поныне – за действиями одного флота всегда следил флот другой, из стана так называемого «вероятного противника». А иногда – не только следили…

Экипаж сослуживца Гусакова отработал свою смену, выполнил поставленную задачу и поднялся в лодку-носитель. Продолжить задание предстояло экипажу Алексея Гавриловича.

– Когда мы спустились, нас, видимо, выследили и начали преследовать, – вспоминает Гусаков. – Кто именно – американцы, англичане или французы – так до сих пор и не известно. Мы друг друга не видели и не слышали. Но у них уже были такие аппараты, которые могли захватить кабель-трос и обрезать его. Вот они и захватили нас за трос и начали тащить в другую сторону. Я как раз сидел у пульта. Докладываю своим наверх, что увеличилась скорость, тормозите, мол. Они мне сообщают в ответ, что уже стоят «на стопе». А нас тянут с такой скоростью и силой, что даже отрывают от грунта. Потом раздался треск и прекратилась связь. Мы поняли, что нас обрезали. Перешли на подводную, специальную связь. Нам дали команду обрезать гайдроп, начать всплытие. В общем, всплыли в надводное положение, начали взаимный поиск друг друга, носитель подошел к нам. Все вокруг светилось – оказалось, кругом были рыбаки, ловили крабов. Надводный корабль, который сопровождал лодку-носитель, взял нас на борт и доставил в свой порт.

За проявленные в критической ситуации мужество и героизм Алексей Гусаков был позже представлен к званию Героя Советского Союза. К этому моменту, кстати, его китель уже украшали несколько наград, в том числе два ордена Красного Знамени.

…За праздничным столом роль тамады взял на себя Валентин Афанасьев.

– Поздравляю Вас, Алексей Гаврилович, с наступающим Днем Военно-морского флота Союза Советских Социалистических Республик! – последние четыре слова Валентин Егорович произнес с особым нажимом. Но в этом подчеркивании чувствовалась не ностальгия, которую вполне могли бы испытывать капитаны первого ранга в отставке по годам своей молодости и службы. Скорее это было выражение особого уважения. И еще – утверждение того, что заслуги гражданина перед Отечеством не могут перечеркнуть ни смена политического строя, ни изменение государственных границ.

Константин ЗАВИСТОВСКИЙ