До и после Чернобыля

26 апреля 1986 года в новейшей истории появилась еще одна страшная дата – авария на Чернобыльской АЭС. Каждый год в этот день по всей стране проходят митинги, где собираются участники ликвидации последствий катастрофы. Не исключение и Великие Луки. Сегодня из четырехсот великолучан-ликвидаторов 167 человек уже нет в живых. Когда на митинге памяти звучали их имена, я вспомнил свою историю, которую и хочу вам рассказать. Чернобыль разделил жизнь близких мне людей на две половины: одну – до аварии, и вторую – все, что было после.

Главные герои, о которых пойдет речь, это семья родного брата моей мамы (мне – дядя), состоящая из трех человек: Леонида Ивановича, его жены Азизы и их сына Максима. Брачный союз русского и узбечки появился в далеком Учкудуке. На тот момент дядюшка там работал художником-оформителем, а моя будущая тетя проживала в «трех колодцах» с самого детства. Спустя год после свадьбы, в семьдесят седьмом, у них родился сын – Макс. Так бы и жили они в краю песков, если бы не поиски лучшей жизни, которая вовсю кипела на Чернобыльской АЭС. В начале 80-х достраивалась вторая очередь станции, и для дальнейшей работы на ней требовались рабочие руки. По специальности Леня (в кругу семьи так его звали) был квалифицированным сварщиком, поэтому, взвесив все «за» и «против», семья переехала в Припять, город энергетиков.

***

Все шло просто замечательно. Леня работал на станции, постоянно осваивал новое оборудование. Помню, как после очередных телефонных переговоров с братом, мама не без гордости рассказывала, что на АЭС приезжала делегация японцев по обмену опытом. Их интересовали наши технологии. Они, в свою очередь, привезли новые сварочные аппараты. Леонид Иванович был в числе специалистов, которых отобрали специально для знакомства с передовыми на тот момент разработками.

Помимо работы львиную долю времени он проводил на рыбалке. Хороший заработок сделал доступной покупку катера с последующей постройкой гаража у самой речки. Там, на Припяти, он и проводил все выходные: или с удочкой, или с гаечным ключом. Тетушка работала на радиозаводе «Юпитер», проходная которого теперь знакома каждому любителю знаменитой игры «Сталкер».

Максим учился в школе, посещал секцию самбо. Будущее стало еще светлее, когда через год после приезда они получили трехкомнатную квартиру в новом доме. Теперь жилищные условия располагали, и в наш адрес посыпались приглашения приехать погостить. Зимой 1986 года мы созрели.

***

Ах, если бы знать, что это свидание с Припятью будет первым и последним! Хотя, наверное, ничего бы не изменилось. В свои 12 лет я просто наслаждался городом, который до сих пор считаю одним из самых красивых, где пришлось побывать. Он строился специально для работников АЭС. Там не было отпечатка времени, присущего почтенным городам. Он впечатлял своей новизной и современностью. При небольшой численности населения практически отсутствовали такие привычные нам пятиэтажки. Начинались дома от девяти этажей, за ними шли 12- и 16-этажные монолиты.

Размаху проспектов позавидовали бы и города-миллионнники, а наличие собственного зоопарка вызывало чувство зависти к Максу, живущему здесь постоянно. Санки и крутые заснеженные берега одноименной реки стали любимым местом нашим прогулок. Каникулы пролетели быстро, но ближайшие планы звучали примерно так: летом собираемся вновь и на несколько дней уходим на катере рыбачить. С тем мы и расстались. Ах, если бы знать, что этому никогда не суждено сбыться…

***

26 апреля ничего не предвещало беды. Наоборот, суббота выдалась ясной, и Леня ушел готовить катер к сезону. Выкатив его из гаража, он весь день проковырялся на солнце и вернулся домой, ничего не подозревая. Азиза сходила на рынок, где кто-то что-то говорил о станции – то ли о хлопке, то ли о взрыве, но выглядело это все не более чем кривотолки. Лишь когда из школы вернулся Максим и рассказал, что им давали таблетки и сказали закрыть плотно окна, картинка начала вырисовываться. Проверяя форточки, Азиза видела, как в детском садике напротив беззаботно гуляют дети.

А потом было 1 Мая, молчание власти продолжалось. Прошло еще несколько дней, прежде чем поступила команда собрать самые необходимые вещи и готовиться к отъезду. Как им сказали, ненадолго, дня на три. В назначенный срок к подъездам подали автобусы. Люди старались занимать места рядом со своими соседями. Пока никто не подозревал, что таковыми они уже больше не являются. Это был маршрут в один конец. Никакой паники, никакой давки. Все прошло четко и удивительно спокойно.

***

Что случилось, то случилось. Надо было жить дальше. Только где? На этот вопрос ответило государство, предоставив на выбор большой список городов, где чернобыльцам выделяли квартиры. Я его видел и помню, как радовался, увидев там Великие Луки. Мне казалось, что Леня, Азиза и Макс обязательно выберут наш город, чтобы мы могли жить рядом. Наивность 12-летнего мальчишки. На семейном совете они выбрали Тулу. Объяснялось это близостью к Москве, куда вся страна в то время ездила за продуктами. Практически в самом центре получили такую же трехкомнатную квартиру и денежную компенсацию на каждого члена семьи. Надо сказать, что тогда это были большие деньги. В общем, начали жизнь с нуля. Спустя какое-то время им разрешили забрать подлежащие обработке вещи, не превышая лимит в 30 кг.

Как рассказывала тетушка, квартира осталась нетронутой, лишь одно окно было приоткрыто. От него через занавески на диван падал свет, и это место словно выжгли кислотой. Лене выдали дозиметр, все вещи проверяли на наличие радиации. Что брать, не знали, была какая-то растерянность, просто набирали положенные килограммы. Так сюда попали и новые комплекты постельного белья, которые до сих пор лежат на тульском балконе: вроде и безопасно, но стелить как-то не поднимается рука.

Потом начали обживать новую квартиру. Одной из первых покупок стал новый диван. Ради интереса дозиметром решили проверить обновку. Стрелка зашкалила! Столько радиации они не видели даже в зараженной Припяти. Диван обменяли, но откуда такой экземпляр мог появиться в Туле, до сих пор остается загадкой.

***

И снова вроде бы все наладилось. Родители определились с работой, а Макс со школой. До поры, до времени Чернобыль дремал в каждом из них. Первым звонком стали плохие анализы крови у брата. Каждые полгода он ложился в больницу, а потом, когда пришло время служить, получил белый билет. Через пару лет начал обращаться к врачам и Леня. Обнаружилась опухоль мочевого пузыря, которую, как казалось на тот момент, успешно прооперировали на ранней стадии. Казалось… Несколько лет назад он умер, не дожив год до пятидесяти. Стоя у его больничной кровати, я не верил, что это конец. Я смотрел на этого немощного и еще не старого мужчину, а в памяти крутился образ из детства, где я подлетаю с его рук почти до самого потолка и он ловит меня. Мы смеемся, и так повторяется снова и снова.

***

Идут годы. Азиза и Макс сегодня, к счастью, здравствуют. У брата семья и здоровые дети. Азиза по положенным ей путевкам регулярно ездит подлечиваться в санаторий. Пусть так продолжается еще долгие годы! Но их жизнь, как и жизни тысяч семей по всему бывшему Союзу, навсегда разделена на две половины: одна – до Чернобыля, вторая – после. Дай Бог, чтобы таких половин больше не было!

Тимофей РУМЯНЦЕВ

На снимке: великолучане – участники ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС

Фото автора