Воспоминания военного детства

ОБ АВТОРЕ:

Логунов Евгений Андреевич родился в 1938 г. в д. Синичино Торопецкого района Калининской области. После окончания школы уехал в Красноярск, где работал на закрытом военном заводе, выпускающем плутоний для ядерного оружия. В 25 лет поступил в Московский государственный университет им М.В. Ломоносова, на экономический факультет. Позднее защитил в МГУ диссертацию кандидата экономических наук. Занимался созданием автоматизированной системы управления предприятием (АСУП) на ВАЗе (г. Тольятти), возглавлял отдел АСУП на великолукском радиозаводе. Последние 25 лет трудовой деятельности преподавал в Костромском и Великолукском сельскохозяйственных институтах.

Немного о деревне Синичино. Она расположена в очень живописном месте Торопецкого района тогда Калининской, теперь Тверской области. Холмы, овраги, поля, луга, опушки лесов. В трех километрах на восток протекает река Западная Двина. Неслучайно там осенью 1941 года остановился фронт. Синичино находилось на возвышенном месте, рядом была самая высокая гора в округе с названием Вышка. Когда пришла война, немцы использовали эти места для установки дальнобойной артиллерии.

В Синичино перед войной был один колхоз совместно с деревней Заовражье, председателем его был мой отец, Андрей Егорович Логунов. Когда началась война, ему шел 30-й год, а моей маме, Елизавете Ивановне, только исполнилось 22 года.

О начале войны мы узнали лишь к вечеру 22 июня 1941 года. В деревнях тогда не было радио, не говоря уже о телевидении. Отец в тот день был по делам в Западной Двине. Там он услышал по радио речь товарища Молотова о начале войны и привез печальное известие в родную деревню, в родную семью.

Отец понимал, что его заберут на фронт, и стал сдавать свои дела юноше, который по возрасту, как казалось отцу, на эту войну не попадет. Управлять колхозом отец оставил 15-летнего Володю Васильева, только что окончившего школу-семилетку. Но отец ошибся, в 1944 году Володю взяли на войну, и он дошел до Берлина, где был тяжело ранен.

Нашего отца забрали на войну почти на другой день, как она началась. Смутно помню его печальное лицо, когда он прощался с нами, своими детьми. Мне было 3 года, сестре один год. Мама его провожала до Торопца. Тогда она еще не знала, что расстается с ним навсегда. Отец погиб осенью 41-го года, защищая Ленинград. Он успел прислать нам с фронта лишь одно письмо и фотографию. Мама их берегла, пока жива была, и я теперь берегу как драгоценную весточку.

Немцы пришли в Синичино в самом конце августа 1941 года. Шли нескончаемой колонной через деревню к берегу Западной Двины, где тогда остановился фронт. Часть немцев разместилась вокруг Синичино, где они стали рыть для себя окопы на сухих местах. Наши войска расположились на другом берегу реки.

Между противниками постоянно шла артиллерийская перестрелка, были бомбежки с самолетов. Наши летчики бомбили немцев, но была опасность и для жителей деревни. Однажды, когда я с бабушкой Альвиной Андреевной был на картофельной полоске, над нами вдруг загудел наш самолет. Она бросила меня в картофельную борозду и прикрыла собою сверху. Жизнь внука ей была дороже своей.

Немцы передовых частей вермахта в отличие от пришедших потом карателей не казнили мирных жителей, а лишь требовали мяса, молока, яиц себе на питание. Были случаи доброго отношения оккупантов к мирным жителям. Однажды немец уставился на 3-летнего Женю и что-то настойчиво говорил по-своему. Не понимая, родные мальчика перепугались. Немец повернулся и ушел, но скоро вернулся с книжечкой и прочел по-русски: «Красивые глаза!» И всем стало весело. Мама не раз пересказывала мне этот случай, и всегда приятно было ее слушать. Еще случай: когда у годовалой сестры Зины от пребывания в окопе заболели уши, немецкий военный фельдшер стал ее лечить и вылечил.

Когда на фронте обстановка обострилась, немцы эвакуировали нас в деревню Палкино, которая находилась в 10 километрах от Синичино. Уезжала наша семья из родной деревни на одной телеге, где были и дети, и вещи. Телега была перегружена. Вдруг у нее ломается колесо! Вся деревня поехала вперед, а мы остались... Рвались снаряды, падали бомбы, односельчане уезжали все дальше и дальше, а мы стояли на месте. Подъехали немцы. Узнали в чем дело и на мотоциклах погнались за теми, кто уехал вперед... Догнали, скинули все с одной телеги и пригнали лошадь с пустой телегой к нам. Мы перегрузились и поехали в Палкино.

Вернулись мы в свою деревню в конце октября 1941 года, когда немцы прорвали фронт и пошли на Москву. А на смену им в наши места пришли каратели.

Однажды в сумерках мы ужинали в своей избе, не зажигая керосиновую лампу. Вдруг в комнате стало светло. Вышли на крыльцо и увидели, что в стороне соседней деревни Прошково полыхает зарево! На другой день узнали, что каратели в деревне этой расстреляли всех взрослых мужчин, а все дома и надворные постройки сожгли. Чудом уцелел один подросток, упавший на землю раньше оружейного залпа. Женщины с детьми оказались под открытым небом, а был конец октября. Начались морозы...

После Прошкова такая же участь постигла деревню Суидово: ее сожгли и расстреляли всех мужчин. В страхе были жители деревень, где еще не побывали каратели, и родное Синичино жило тоже в страхе... Особенно после того как каратели побывали в деревне Заовражье, которая находилась в 3 километрах от Синичино. Там тоже расстреляли всех мужчин, а оставшихся жителей согнали в самую большую избу и собирались сжечь заживо. Среди них была прекрасная девушка Валя Никитина, хорошо знавшая немецкий язык. Она сумела уговорить немецкого командира не поджигать избу.

На другой день каратели явились в Синичино. Собрали местных жителей в одном месте. Прошлись, посмотрели... И вынесли неожиданное решение: «С каждого двора принести по 3 литра молока!» Потом в просторной избе старой женщины по-прозвищу Матюшиха каратели пили деревенское молоко и ели хлеб, что был у них с собой. Один из них взял хлеб хозяйки, что лежал в тарелке на столе. Она заругалась: «У меня два сына на фронте, а вы мой хлеб едите!» Каратели тоже возмутились: «Да твои же сыновья с нами воюют!» Потом эту историю долго в деревне пересказывали и мы, дети, слышали ее не раз и всегда поражались смелости нашей русской женщины!

Долгое время было загадкой, почему каратели пощадили жителей Синичино. Лишь спустя много лет мы узнали, что среди карателей был отец «волчат». Так мы звали своих сверстников Маню, Васю и Колю Волковых, отец которых считался пропавшим без вести. Позже стало известно, что он попал в плен и стал служить в карательном отряде. Похоже, отец «волчат», предав Советскую Родину, пожалел свою малую родину, Синичино.

Всякий сброд был в карательных отрядах, кроме самих немцев. И сильно отличались эти люди своим поведением от тех немцев, кто был на фронте, на передовой, – в худшую сторону.

Наша земля была освобождена от оккупации в январе 1942 года. Немцы, шедшие на Москву колоннами, назад бежали разрозненными группами, ежась от мороза в шинелях, зато красноармейцы дружно шагали в полушубках, ватных брюках, валенках, на голове были теплые шапки-ушанки...

Около нашей деревни на большой лесной поляне весной 1942 года была сооружена ремонтная база для военной техники. В нашей избе вместе с нашей семьей жили командир воинской части и ее комиссар. Они поддерживали нас и материально, и морально.

Когда освободили нас от проклятой оккупации, пришло известие с фронта, что мой отец погиб в бою, обороняя Ленинград. Тяжелая весть для всей нашей семьи и особенно для моей мамы, Елизаветы Ивановны, которой 10 января 1942 года исполнилось всего 23 года. У нее было уже двое детей, а третьим она была беременна. Все эти тяжелые дни оккупации мама вынашивала нашего младшего брата Васю. Он родился ровно через 9 месяцев, как началась война.

Вскоре после окончания оккупации вся наша семья заболела смертельной болезнью – тифом. К моей бабушке, известной знахарке, пришла за помощью женщина из спаленного карателями Суидова и заразила бабушку, а от нее и мы все заразились – и взрослые, и дети. Всего в семье у нас было пять взрослых и пять детей. Все лежали, на двери была надпись: «Вход запрещен! Карантин!» Чудом выжили все, кроме бабушки. Она умерла 23 февраля 1942 года, ей было всего лишь 47 лет.

Чудом, благодаря которому мы выжили, была соседка Екатерина Тихомирова. Она приходила к нам, ухаживала, готовила еду, несмотря на опасность заразиться. 21 марта 1942 года родился мой младший брат Вася.

Примерно до осени 1943 года у нас располагалась воинская часть, пока фронт не отодвинулся далеко на запад. Когда в деревне были воины – было веселее. Собирались вместе, пели песни, радовались жизни сильнее, чем в мирное время, больше помогали друг другу. Бывало, идут после тяжелой работы перед закатом солнца и поют хором задушевные песни. До сих пор многие песни тех лет звучат в моей памяти.

После освобождения вся молодежь была вывезена из деревни. Кто постарше – прямо на фронт под Велиж, кто погиб, кто ранен был. Совсем юных увезли на Урал, в Нижний Тагил работать на военном заводе. Среди них была и младшая сестра нашей мамы – Аля, ей было 16 лет. Примерно столько же было ее другу Володе Васильеву, которого вместе с ней увезли в Нижний Тагил. В начале 1944 его взяли на фронт, а после войны они поженились.

Когда кончилась война и пришло известие о победе, всей деревней радовались каждому возвратившемуся с фронта. Ждали с надеждой и тех, на кого пришла похоронка. Ждали и мы своего отца долгие годы. И не дождались. Однако вечная память о нем и обо всех, погибших за нашу Родину, будет жить пока бьется сердце.

Евгений ЛОГУНОВ

Снимки предоставлены автором