Бессмертный полк: война глазами ветерана

Сегодня мы публикуем необычную работу. В семье Карины и Снежаны Мелещенковых, учениц 4 и 3 классов лицея № 10, бережно хранятся воспоминания Николая Васильевича Васильева. Он приходится старшим братом Екатерине Васильевой – прабабушке Карины и Снежаны.

Николай Васильевич родился в 1917 году в д. Княжово Максатихинского района Калининской области. Прошел всю войну, награжден орденами Александра Невского, Красной Звезды, Отечественной войны 1 и 2 степеней, медалями «За освобождение Праги», «За взятие Берлина», чешской медалью «За храбрость» (ее он получил из рук героя войны и президента Чехословакии в 1968–1975 годах Людвига Свободы). Начинал войну командиром танковой роты на Западном фронте, закончил заместителем начальника штаба артиллерийской бригады в Берлине.

В свое время воспоминания записал сын ветерана Вячеслав. И теперь мы можем услышать рассказ о тех далеких годах от первого лица, увидеть войну такой, какой предстала она перед молодым кадровым офицером-танкистом. Присланные воспоминания очень объемны, поэтому мы публикуем лишь часть из них, с незначительной правкой.

Напоминаем нашим читателям – вы тоже можете принять участие в нашей акции «Бессмертный полк». 9 мая мы хотим пройти в праздничной колонне с портретами наших родных, победивших фашизм. Присоединяйтесь! Вырежьте размещенный на странице купон, заполните его и приносите в редакцию. Одновременно мы хотим успокоить тех, кто уже прислал свои рассказы и ждет их публикации, – присланных работ очень много, но мы их все постепенно напечатаем на страницах газеты.

Первый бой

Наша дивизия находится на марше. Навстречу нам по дороге тянутся многочисленные колонны беженцев – женщин, детей, стариков. Они идут вдоль дорог, останавливаясь в перелесках и кустарниках, чтобы перевести дух и укрыться от пуль и снарядов, от налетающих стервятников. Вокруг все грохочет, дым пожаров закрыл солнце. Сердце переполняется ненавистью к врагам, действия подчинены одному стремлению – остановить захватчиков.

Нашу разведку, видимо, перехватили, так как сходу мы наткнулись на врага, атакующего хутор.

Вижу фашистов в танковый оптический прибор, навожу орудие, нажимаю кнопку, и на поле боя прогремел мой первый орудийный выстрел, уложивший здесь навсегда расчет вражеского миномета. В памяти отложилось: раннее утро 26 июня 1941 года, Сенненский район. Первый выстрел по врагу произвел из танка БТ-7 с бортовым номером 16.

Наткнулись мы, как оказалось, на 47-й механизированный корпус. Враг навалился на нас всей мощью огня, брони, авиации. Потеряв в кровавом бою часть лучших воинов и огневых средств, ночью мы начали отходить к Витебску.

Витебск – Орша – Смоленск. Мы движемся на восток. C тяжелыми боями, не зная сна. Очень большой урон наносит авиация противника. Под Оршей мы ремонтировались, когда с высоты на нас, волнами, стали пикировать до полусотни «юнкерсов». С нарастающим воем неслись к земле бомбы, уничтожая все живое, и я считал их «cвоими», то есть падающими на меня. Вначале встряхивало вместе с почвой, затем на подбросе переворачивало на спину, и я оказывался под градом падающих в лицо и грудь комьев земли. Швыряло и трясло, как тряпичную куклу. Небо было в их распоряжении, и они безнаказанно расстреливали нас.

У меня четыре танка. На одном из переходов, на дороге, увидели сломанный «виллис» с раненым генералом. И хотя в таких условиях потеря даже одного танка для нас была равносильна катастрофе, мы, не задумываясь, приняли генерала на борт танка и отправили в ближайший полевой госпиталь. Только после войны я узнал, что экипаж доставил его в эвакуирующийся госпиталь, а сам, прикрывая отход, был сожжен…

На подступах к Смоленску я участвовал в бою вместе с моряками Пинской флотилии. Cвою принадлежность к флоту они подчеркивали особой храбростью и бесстрашием, гордясь тельняшкой и бескозыркой. Возглас: «Полундра!», cтиснутые зубами ленточки – и моряки вихрем, молниеносным броском атаковали противника.

В арьергардном бою с превосходящими силами противника я в триплекс танка видел, как без поддержки техники, врукопашную сражались с немецкой пехотой отряды смоленской милиции. Прикрывая отход, вооруженные пистолетом, редко винтовкой или гранатой, они понимали свою обреченность и, чтобы продать свою жизнь подороже, бросились в рукопашную. Вряд ли кто из них остался в живых…

В июльскую жару, когда горизонт закрывали клубы пыли и дыма, остатки моей роты заняли оборону на окраине города Смоленска, из которого под постоянной бомбежкой шла эвакуация. Получен приказ: стоять в засаде и не допустить прорыва врага к окраинам города. Роем капониры. Рядом с моей машиной окапываются танки смуглого капитана. В последнем бою он потерял свою часть, здесь много таких. Под покровом ночи к нам пришли командир дивизии генерал А.М. Городнянский и полковник Н.В. Мурзин. Они сказали, что город будет сражаться до последних сил.

Фашисты окружили город с трех сторон. На нашем направлении, как только косые лучи солнца пронзили легкий утренний туман, отчетливо стали видны шлейфы пыли от скоростного движения танков и бронемашин, автомобилей с пехотой. В воздухе до сотни самолетов. На город посыпались бомбы, земля содрогнулась от взрывов. Вокруг каменных скелетов зданий вздыбились столбы дыма.

Стена пыли с немецкими танками приближается – сомнут? Не знаем количества, но догадываемся, что техники врага раза в три больше. Но что это? Пять машин смуглого капитана вырываются из капониров и, наращивая скорость, уходят вперед. За ними еще группа и еще ...

Делать нечего в окопах, мои экипажи – вперед!.. Сильнейший удар – столкновение. У нас, как и у PZ (немецкий легкий танк – ред.) полетела левая гусеница. Cтрелять нельзя – разорвет дуло. Мы оказались расторопнее. Григорий Белов вылез через нижний люк и гранатой подорвал немца. До конца боя ведем огонь, ворочаясь на одной гусенице... Если бы не маневр капитана, для многих это был бы последний бой.

После боя за невыполнение приказа капитан был расстрелян…

Массированная психическая атака нескольких немецких полков стала остывать. Нам надо бы еще контратаковать, но нечем, сил мало, а помощи ждать неоткуда – c cевера и юга город обошел враг и вот-вот замкнет путь на восток.

Не имея возможности противостоять превосходящему в огневых средствах и силе врагу, к тому же без боеприпасов и поддержки, вынуждены отойти.

20 июля Смоленск пал…

Берлин

...Ночь. Вижу, как два танка противника таранным ударом, в сопровождении пехоты, врываются во двор жилого массива. Тут же вдоль улицы начинает хлестать немецкий спаренный пулемет. К нему подключаются несколько орудий. Ко мне подбегает командир штурмового отряда капитан Грицун:

– Бог войны, дай огонька, подави огневые точки!

Открываю сосредоточенный огонь – противник несет потери, прячется в подъездах домов. Отряд капитана с двумя СУ-120 (самоходные установки – ред.) устремился к жилому кварталу. Громкоголосое «ура» и ливень огня сделали свое дело. Двумя орудиями лейтенанта Арутюнова добиваем очаги сопротивления по вспышкам в ночи. В небе, как кометы, летят снаряды «катюш» – по противнику, перешедшему в контратаку в центре города.

...Рассвет. Группа гестаповцев (отчаянные солдаты) в черных мундирах устремилась в дом, где на третьем этаже наш командный пункт. Завязался бой в коридорах, на лестничных клетках. Пули долбят стену над моей головой, подняться в рост нельзя – окно на прицеле. За углом улиц Потсдамштрассе и Палацштрассе скапливается много автоматчиков. Положение усложняется. По рации сообщаю координаты автоматчиков орудиям на закрытой позиции, а батарее на прямой наводке даю команду нанести удар по первому этажу нашего дома. Разрывы тяжелых снарядов крушат первый этаж. От пыли, грязи, дыма дышать тяжело, на зубах песок, в горле першит. Противник отошел.

...Заскакиваем в подвал дома, в темноте шорохи. Палец на курке. Останавливает детский плач – женщины с детьми прячутся от боя. Одна что-то быстро говорит, показывая в окно. На противоположной стороне улицы группа немцев, заметив нас в проемах, открывает огонь. Крикнув женщинам «Ложись!», бегом на второй этаж и сверху наношу ответный удар. Немецкие очереди хлещут по этажу, а для верности фашисты запускают несколько «фаустов» в подвал. Крики обрываются...

...Штурмовые отряды выкуривают эсэсовцев из каждого дома. По улице движутся три «фердинанда». Огромные, хорошо бронированные самоходные артиллерийские установки – гроза танкистов. Движутся они осторожно, всем корпусом наводя свои орудия, затем останавливаются и стреляют в зону перекрестка улиц: от зданий отделяются куски кирпича и облака пыли. Они как знают, что за углом притаились наши «тридцатьчетверки» и ждут выхода «фердинандов» в сектор обстрела своих орудий. Проницательны.

Командую открыть беглый огонь. Выстрелы батарейцев потонули в шуме боя, и шквал бронебойных 24-килограммовых снарядов заставляет пятиться две самоходки. Первая делает медленный разворот, подставив левый борт, и тут же пламя охватывает ее броню. Второй «фердинанд» c подбитой гусеницей закрутился на месте и через несколько секунд загорелся, как и первый, перекрыв отход. Оставшаяся самоходка рванула вперед и оказалась перед орудиями «тридцатьчетверок». Они и превратили ее в пылающий костер.

...Идут по развалинам улиц немецкие офицеры, солдаты, генералы. Руки висят как плети, головы поникли, померкли погоны, кокарды на высоких тульях, свастики на рукавах. Горы оружия и колонны солдат...

По воспоминаниям участника Великой Отечественной войны Николая ВАСИЛЬЕВА